Юрий Костин: «Побеждает сильнейший!»

В декабре 2020 года будут объявлены победители Российской национальной музыкальной премии «Виктория», профессиональной музыкальной премии, где лучших выбирают не зрители, а представители индустрии. О ходе подготовки «Виктории-2020» журналу «Теленеделя» рассказад президент премии «Виктория», генеральный директор «Газпром-медиа радио» Юрий Костин.

Юрий Алексеевич, с какими сложностями в работе единственной в стране профессиональной премии «Виктория» Вам приходится сталкиваться?

Я не знаю, единственная ли она профессиональная премия, мы стараемся избегать эпитетов «лучшая», «главная», «самая объективная». Почему? Потому что все так себя называют. Мы просто хотим со временем доказать делом, что это действительно так. Могу сказать только, что она неподкупная.

И всё же, в чём её принципиальное отличие от остальных премий?

Первое – у нас действительно самое большое, представительное жюри из профессионалов музыкальной индустрии. Мы их всех называем академиками. Второе – то, что у нас голосование происходит без вмешательства какого-то высшего совета и без корректировки результатов, потому что мы так решили и следуем этому решению, подкрепив его тем, что голосование и фиксация результатов происходят под контролем международной аудиторской компании. И третье. Учредители этой премии – Михаил Гуцериев, Игорь Крутой и Юрий Костин, а также академики Премии  – люди состоявшиеся. У некоторых из них есть даже свои собственные премии, и они решили стать частью «Виктории» уж точно не для того, чтобы удовлетворять какие-то свои личные амбиции.

Так в чём же главная сложность премии «Виктория»?

Мы до сих пор находимся на одном из первых этапов большого пути. Самая главная проблема – это неверие общества в возможность справедливой оценки и честности. Общество перестало верить, что возможно сделать что-то, что не будет иметь  за собой какую-то составляющую коррупции души. Мы вынуждены доказывать это каждому, кто интересуется, почему он не победил, Ну что делать? Потому что жюри так проголосовало.

Кстати, это ещё одно несовершенство премии, в которой участвует большое количество людей. С одной стороны, это добавляет объективности, с другой стороны, это тоже вкусовщина. Поэтому я не считаю, что возможно на сто процентов где-либо, в какой-либо стране мира организовать премию, которая бы выявила гарантированно нового Моцарта или же нового будущего Киркорова. Думаю, это процесс. И чем больше плюрализма будет и чем больше свободы, в том числе, от личного отношения к тому или иному артисту, тем ближе мы приблизимся к цели, когда получение нашей Премии станет подобием получения знака качества.

Бывало ли, что вы лично – не как президент Премии, а как обычный слушатель –  были категорически не согласны с итогами?

Я с большим уважением отношусь к любому человеку, который выходит на сцену, открывает рот и живьём поет. И даже не живьём. Мы всё в жизни пробовали и даже пробовали петь. Если любой среднестатистический человек – не в караоке после определенного количества алкоголя – просто попробует спеть на публике, он поймет, что это адский труд. А ещё хуже, если у тебя хорошо это получается, и тебя не оценивают по достоинству, не крутят на радио и т.д. Поэтому если я чем-то был недоволен, это моё личное отношение к тому, кто в России может победить. Я считаю, что Россия, как любая страна, проходит определённые этапы развития. И в данном случае мы сами воспитали такую аудиторию… Я являюсь частью медиа-индустрии, музыкальной и развлекательной в первую очередь, и мы, конечно, во многом идём на поводу у того вкуса, который постепенно воспитывался у слушателя после того, как всё стало свободно. Когда можно было экспериментировать, не боясь показаться смешным или даже дураком.

В существенной части номинаций с победителями я не согласен как человек. Ну и что? Я порой не согласен с чем-то ещё, мне вот не всегда нравится то, что происходит на  «Грэмми». Я выходил несколько раз на сцену Кремля, открывал конверт как человек вручающий и дико удивлялся, что победил этот исполнитель или эта группа. Но были моменты, когда я искренне радовался.

Бывает, что итоги той и иной номинации шокируют не только зрителей, но и участников…

Можете бросить в меня камень, но я, правда, радовался, когда после объявления победителя из зала были готовы уйти другие люди. Потому что было совершенно понятно, что люди, которые выходили, никак не могли подкупить жюри, даже если бы захотели. Меня очень радует, когда при объявлении победителей люди вскакивают с мест: как же так?  И одновременно огорчает огорчение других людей, и радует то, что они огорчаются. Потому что, получив 100 различных наград в своей жизни, человек уже ставший великим, вдруг неожиданно понимаешь, что может и проиграть, и какой-то более молодой исполнитель займет его место. Это же естественно. И мне очень хочется, чтобы так и дальше было!

Академики премии «Виктория» – люди в основном заслуженные, доказавшие свою ценность и преданность профессии. Понятно, что к Премии нужно привлекать внимание молодых музыкантов и омолаживать каким-то образом состав жюри. Но у молодые ещё не совсем заслужили право называться академиками. Как поступить в данном случае? Будете ли вы каким-то образом омолаживать состав?

Нет, специально не будем. У нас довольно большой состав достаточно юных творческих созданий, которых мы включили в состав жюри. Вероятно даже больше, чем нужно. Какой академик, если это не самородок, наподобие Пушкина или Лермонтова, может быть моложе 50? Даже по виду академик должен быть солидный, седовласый, вызывающий уважение если не за счет конкретной компетенции, то хотя бы за счет своего опыта. Если ума бог не дал, то жизненного опыта у зрелого человека явно больше, чем у того, кому 18 лет, и он читает рэп. Другой вопрос, что нужно будет в будущем, по типу «Грэмми», делить эту премию по жанрам, а жюри на части. И тогда место в нем найдется и детям, и долгожителям.

То есть?

То есть какая-то часть жюри будет иметь право голосовать за хип-хоп, а какая-то – нет. Чтобы не было никаких накладок в будущем и неправильных оценок творчества людей, работающих  в определенном жанре. Я, например, хип-хоп могу оценивать, даже несмотря на то, что я не являюсь участником данной конкретной индустрии. Просто потому что я работаю на радио, я много материала оцениваю с профессиональной точки зрения, с точки зрения достижений. А у нас Баста всё время побеждает. А Баста – это сейчас такой условный рэп, рэп-шансон, рэп-бард. Что-то такое очень глубинное, мощное и русское. Я бы сказал, что скоро это будет рэп-ретро. Потому что на Like FM смена контента у нас идёт каждые полгода, и через полгода уже не вспомнит никто, кто там пел. Всё развивается так быстро, что думаю, будут изменения в премии. Другое дело, забегая немного вперёд, скажу, что в этом году этого делать, наверное, не надо, потому что обществу перемен хватит в этом году. И уже хватило.

Не планируете ли вы расширить список номинаций?

В будущем – да. В этом году – нет.  

А, например, ввести номинацию «Лучший онлайн-концерт»?

Это суперидея, и, скорее всего, так и будет, потому что это веяние времени. Это подсказывает время и логика событий. Но кардинального изменения не планируется.

Итоги премии «Виктории-2019» в номинациях, связанных с классической музыкой, вызвали немало споров как среди профессионалов, так и среди журналистов. На Ваш взгляд, почему именно классика вызывает столь яростные споры?

Эти номинации вызвали споры только в прошлом году, когда победил Димаш Кудайберген. Димаш – человек, продюсируемый Игорем Крутым, и Димаш –  одновременно невероятно талантливый человек, звезда. Игорь Крутой является соучредителем фонда и одним из тех, с кем ассоциируется эта Премия. В этой связи люди, которые не очень хорошо разбираются в том, как устроена премия «Виктория», на чём основан выбор, посчитали, что Игорь Крутой настолько глуп, что взял Димаша за руку и сказал: «Ты у меня будешь ещё и победителем в классической номинации». Смешно.

Что же произошло на самом деле?

Как всё на самом деле было. Мы считаем, что любой человек, работающий в жанре классического вокала, даже если он по каким-то канонам не до конца соответствует (мы считали так до прошлого года), ну, например, по чьему-то субъективному мнению « не дорос», имеет право быть номинированным. В данном случае всё произошло в полном соответствии с регламентом. И никто не виноват: ни Игорь Крутой, ни тот, кто его критиковал, ни те, кто в этой номинации не победил. Никто не виноват, что Димаш и гремел, и звучал ярко в прошлом году и не только. Его голос, его популярность в первую очередь заставили членов жюри проголосовать за него, наверное, недальновидно отодвинув на задний план тех людей, которые уже много лет просто живут классикой и сами стали символом жанра. И получилось то, что произошло. Да, регламент Премии не до конца доработан. И мы это учтём. Но никаких подтасовок и желания обидеть звезд классической музыки не было и в помине.

Сохранятся ли номинации «Вокалист года в классической музыке» и «Инструменталист года в классической музыке» в будущем?

Я всегда считал, что классические номинации рядом с поп-номинациями выглядят смело. Но, с другой стороны, я всегда соглашался с Игорем Крутым, потому что он говорил, что классические номинации в стране, которая дала миру ярчайшие образцы классической музыки, должны быть в премии, которая носит название «национальная». Как дальше будет, будут ли эти номинации, я пока сказать не могу.

Ведёте ли вы свой список новинок и артистов, который «гремят» в течение года?

Конечно. Потому что через нас много проходит материала. Но, к сожалению или к счастью, мой личный вкус несколько отличается от мейнстрима, потому что, если говорить о вкусе и о том, что вносит вклад, что не вносит вклад в современную музыкальную культуру, то, конечно, как показывает практика, общество не ошибается. Не хочу называть имена. Но даже если вещи, которые категорически могут вызывать отторжение, скажем, эпатажные клипы или не очень содержательные тексты, общество принимает, значит на данном этапе именно эта музыка является актуальной. Условно говоря, что же теперь эту продукцию искусственно отодвигать и не давать ей побеждать? Жюри – это отражение общества. И поэтому получается, что все равно побеждает сильнейший. Случайностей не бывает.

Насколько серьезно повлияла ситуация с коронавирусом на подготовку премии? Будут ли какие-то изменения в связи с этим?

Очень серьезно повлияла. Мы будем смотреть, как будет развиваться ситуация. Надеемся, что нам удастся провести церемонию так, как мы планировали. Если не удастся, будем проводить её в каком-то ином формате, чтобы обеспечить в первую очередь безопасность. Но по всем регламентам, в том числе временным, премия состоится. Церемония – это ведь только часть проекта. Остальные 80 процентов – это не церемония, а именно оценка труда артистов. А как вручить награду, мы решим.

Что ждем музыкальный мир в ближайшем будущем? Насколько быстро отечественный шоу-бизнес сможет оправиться от нынешнего кризиса? Каков ваш прогноз?

Я очень переживаю за артистов. В первую очередь за их психологическое состояние. Я категорически не согласен с теми, кто сейчас на каждом углу говорит: «А, так вам и надо! Вот брали такие деньги за свои концерты!» Это нехорошо. Если люди платили звездам такие гонорары, значит, они их заслуживали своим, повторяю, очень нелёгким трудом.

Рынок будет восстанавливаться сложно и трудно. Трудно придётся артистам и огромному количеству людей, которые заняты в этом бизнесе и зависят от них. Я бы хотел, чтобы он восстановился, как можно быстрее. Не знаю, как будет происходить в мире, а у нас в России народ достаточно «отвязный», думаю, он в онлайн-истории играть долго не будет. Хотя онлайн-история останется навсегда. Но какой фестиваль «Дискотека 80-х» или «Шансон года» без зрителей? Люди восстанавливались после мировых войн, в блокадном Ленинграде концерты шли… Человек так устроен: плохое забывается быстро! Через год-полтора будем вспоминать всё как страшный сон. Формулу «Хлеба и зрелищ» никто не отменял.

Материал подготовила Наталья Пелехацкая